14.08.2017
– Ирина Анатольевна, какое наиболее значимое событие для Вас произошло в молекулярной биологии за последний год?
– В течение последнего года продолжилось развитие современных технологий, позволяющих перенести в клиническую практику новые виды исследований. Особого внимания, с моей точки зрения, заслуживают достижения при исследовании так называемых «жидких биопсий», позволяющих выполнять неинвазивное определение мутационного статуса опухоли на любом этапе его развития
– Если говорить об онкологии? Например, что впечатлило на ASCO?
– В этом году на ежегодном конгрессе ASCO, кроме исследований «жидких биопсий», много внимания уделялось использованию молекулярно-биологических исследований, таких как определение мутационной нагрузки, статуса микробиома с целью прогнозирования чувствительности опухоли к новым иммунотерапевтическим препаратам, направленным на блокаду PD1 и PDL1.
– Развитию молекулярной биологии способствует появление и внедрение новых технологий. Что есть в нашем арсенале, можем ли мы сегодня знать о клетке все? Знать о жизни клетки и ее изменениях в реальном времени?
– О клетке знать мы все не можем, увы, и когда сможем – неизвестно. Те современные методы, которыми мы владеем, – секвенирование следующего поколения, цифровая ПЦР – лишь помогают нам немного более подробно изучить генетическую структуру опухоли.
– Чего мы еще не можем, и что бы хотелось иметь в будущем?
– На этот вопрос нет простого ответа. Развитие новых технологий идет с большой скоростью, охватывая все новые области биологии. Каждый год мы слышим о новых достижениях. Возможно, в будущем что-то из новых методик станет необходимым и в клинической практике.
– Насколько существующие технологии важны для практического здравоохранения? Или они представляют исключительно научный интерес?
– Некоторые новые технологии, например, секвенирование следующего поколения, уже начали использоваться в клинической практике, хотя еще несколько лет назад эта методология применялась исключительно для научных исследований.
– Какую технологию Вы мечтаете внедрить в вашей лаборатории, и что для этого нужно?
– В настоящее время речь, скорее, идет о возможности более широкого использования имеющихся мощностей. Ограничивает только одно – невообразимо усложнившийся процесс закупки реагентов и расходных материалов, дефицит финансирования.
– Вы являетесь членом научного комитета Программы молекулярно-генетической диагностики RUSSCO. Как Вы считаете, эта программа соответствует потребностям современной онкологии?
– Программа с моей точки зрения уникальна, поскольку обеспечивает бесплатное молекулярно-генетическое тестирование пациентам с онкологическими заболеваниями без участия государственного или страхового финансирования. Программа полностью соответствует реальным потребностям российской онкологии.
– Известны ли Вам подобные программы в других странах?
– Аналоги такой программы в других странах мне неизвестны.
– После 5 лет существования программы можно ли предположить, что российская популяция имеет свои молекулярно-генетические особенности?
– Пока мы не можем достоверно говорить о каких-то принципиальных отличиях российской популяции от европейской по частоте встречаемости и спектру соматических мутаций – выборка больных достаточно селектирована врачами, направляющими пациентов на анализ, и не может быть статистически валидной для оценки популяционных особенностей.
– Являетесь ли Вы сторонником открытия лабораторий молекулярной биологии в каждом онкологическом учреждении?
– Нет.
– Спасибо.
